На страницах дневника Льва Толстого почти в каждой записи (а значит почти ежедневно) упоминание о книге, которую он читал на русском, английском, французском, итальянском... Не просто чтение, а круглогодичное, ежедневное чтение! Борис Пастернак, чтобы сохранять «подтянутую» художественную форму, занимался, если так можно сказать, стимулирующим чтением, точнее читательской «зарядкой». Таковой было для него ежедневное перечитывание классиков, каждого на родном языке.

После такой преамбулы делиться своим читательским опытом можно только с сокрушенным лицом, но почему бы и нет!

Я, к сожалению, по-настоящему читать могу только летом (учительский отпуск). Мое «летнее чтение» всегда запоем и всегда не «по программе».

Июнь и июль прошли под знаком зарубежной литературы: Зусак, Чивер, Жермен, Кундера, Мо Янь, Моруа, Шлинк, Виан…

В августе отдыхала душой, читая большей частью родное. Решила посвятить остаток отпуска не художественной, а философской, биографической и мемуарной прозе. Это книга знаменитого искусствоведа Паолы Волковой о Тарковских – отце и сыне, «Дневники Льва Толстого» - исследование «кровеносной системы» толстовского мышления и языка, сделанное блестящим интеллектуалом – философом Владимиром Бибихиным. В понедельник дочитала «Память, говори» Владимира Набокова, где совсем нет вымысла (что для блестящего «обманщика» редкость), зато есть много светлой горечи, вины, семьи, бабочек, все еще живых запахов и слов той России, которую мы потеряли. И потеря эта, возможно, еще более трагическая, чем потеря семьи Набоковых в 1919 году.

Сейчас читаю «Записки гадкого утенка» Григория Померанца - опыт тревожного самораскрытия филолога, философа, человека, чей духовный опыт (сосредоточенный в так и не защищенной кандидатской диссертации) вдохновлял Андрея Тарковского в период работы над «Сталкером». Вчитываться, вживаться в самоанализ людей такой величины и ответственно, и сложно, и необходимо, как воздух. Маленький Гриша Померанц, получив в школе задание написать сочинение на тему «Кем хочешь стать?», не написал, как все, шофером, геологом, летчиком… Он ответил: «Я хочу стать самим собой». Как это у него получилось – честный опыт взросления и бесстрашный опыт самоанализа – центр книги.

Мне кажется, Толстой прав. Главный вопрос, на который должно давать ответ искусство, вопрос о том, как нам жить… Книга Померанца всецело об этом, хотя в отличие от Толстого, быть чьим-то учителем он не претендует ни капельки.