Два десятка книг прозы и философских размышлений – багаж писательского труда В. Н. Аристова. Владислав Аристов любит горы, называя себя горотопом; не случайно одна из его книг именуется "Тропа горотопа", хотя таких троп у Владислава Николаевича наверняка несчётное количество. Аристов-горотоп обошёл все тысячники Южного Урала. Интересен его опыт и кавказских восхождений. Об этом он также неоднократно писал, используя путевые заметки. Отдельно хочется отметить его тексты в книге "Триада", одна из частей которой посвящена Кавказу. На Кавказе возникла и лермонтовская тема в графике художника Аристова. Рисунки к поэме "Измаил-бей" хранятся в музее М.Ю. Лермонтова в Тарханах. А художник в 1981 году (Аристову тогда было 43 года) получил звание Заслуженного работника культуры России.
Первая публикация прозы – не хватало карандаша и кисти – появилась спустя 15 лет в альманахе "Уральская новь" (1996).

Но сегодня речь пойдёт о единственной книге стихов. Это что-то для будущего, – примерно так в свое время откликнулись поэты Магнитки на стихи Аристова. И вот спустя десятилетия и настало это грядущее.
В свои полные 84 года Владислав Аристов всё-таки решился на 84-х-страничную книжицу стихослоганий. Стихи и слоги? Стихи из слогов?
В книгу вошли избранные из не сожженных в 70-е–80-е годы текстов стихов. По словам Владислава Николаевича, "не понятые поэтом в 70-е, не оцененные поэтессой в 90-е" прошлого столетия. Книга иллюстрирована авторскими рисунками.

Читаю...
Получаю положительный заряд энергии. Мизерное количество книг, о чем узнаю от Владислава Николаевича в личной беседе, т.к. самиздатовский сборник не даёт сведений о тираже. Обладатели книги – везунчики, а вернее, дорогие для художника пера и кисти читатели.

–– Конечно, сначала осмысление себя:

Прости мучительным прощением
Я помню всё, а этот миг –
Всего лишь грустное вращение
Судьбы, которой не постиг.
(Из "Вместо письма")

Или:

Я вижу – лучи основанием призм
врачуют земную боль.
Я слышу щелчки: то капля стучит
в асфальта сырую твердь.
Так дерево в звуке сонатном звучит,
так ключ открывает дверь.
(Из "В ненастье")

Человек – частичка мироздания. Это "слогание" проходит через многие стихи художника. Желание вырваться из четырёх стен делает выходной день слишком длинным – не хватает дали, пути и "бездомный всегда, давлюсь тоской на диване", "мытарства цветка в букете – это я"... Микрокосмос и макромир переплелись в поэзии Аристова:
"И когда громыхают сапоги стратегов, наступает микрокосмическая тишина..." (Из стихотворения "Микромир")

–– О поэте и поэзии.
Вечная тема поэта и поэзии интересно прослеживается в стихотворении "Свет". Имя Поэта не названо...

Тысячесвечный свет, таран тысячеваттный,
свет отражённый, путь его обратный
к хранилищу поэзии ума...

Поэзия – банальная охота:
между стрелком и ланью пируэт...
Прошло сто лет,
как отпылали свечи,
когда под ними умирал – поэт.

Обогатил Владислав Аристов также магнитогорскую пушкиниану.

Учим Пушкина

Какое может быть сравнение с Высоким,
Хранителей полынного угла,
Когда я с сыном, повторяя строки
"На холмах Грузии лежит ночная мгла"...
Увидел не полынный, тот, просëлок,
А поединок ледника с луной
И скал оскал, и слоги с горных полок.
(Хранитель гор раскрыл их предо мной).
Пылил посёлок, сонно изгибаясь
Под своевольной буйностью ветров,
А сын творил, смеясь и запинаясь,
Тот горный стих из камнепада слов...

***
Линия излияния лета в осень
пересекает лунную тень,
когда мы на звезды "косим", словно косим
тот луг, истлевающий в знойный день.

И лохматый лучистый звёздный зверь
касается светлой каплей на тросе.
И, вот уже, проходит через мою дверь
линия излияния лета в осень.
И ласкается
пролетающий мимо губ лист.
И слепок с лица убитого поэта,
по-зимнему светел и чист.

–– О музыке по-разному.

Целый цикл изумительных стихов посвятил поэт музыке. Слушая, вдохновлялся: это "новая субстанция души"– "обвалы диезов", "потоки бемолей" "и скрипок миниатюрный минор".

Из "К 15-му квартету Шостоковича

Как долго выползает белый поезд скрипок
Из чёрного тоннеля немоты...
... И древний стыд бесстыдно обнажая,
Сдирая кожу лезвием смычка,
Скрипичный поезд медленно въезжает
В нетронутые дебри " простачка"...

За скрипкой "Слушая концерт для клавесина и флейты", "Музыка к " Королю Лиру"...
Так "дилетант" Аристов прочитал музыку.

Но есть и такое восприятие – "стихослоган" в оболочке Маяковского:

***
Скабрезна, что ли,
эта лукавая виртуозность,
запаянной диезно сонаты.
Слушайте: Нате!
Повальную нервозность
и стервозность в плакате,
тиражирующем катарсис
на заарканенном Марсе,
шпарьте-с.
Агония сантимента!
Ни грамма,
ни сантиметра
высоких чувств!
Вот и вся гамма
заарканенных искусств.

–– О живописи с любовью.

Это и "притворный натюрморт с лимоном посреди", и "большое окно с брейгелевским пейзажем", дающий картину города при спуске

"По лестнице вниз"

Какое большое окно
с брейгелевским пейзажем
встречает меня,
когда я начинаю спускаться вниз.
Ещё ниже этажом – в пепельной саже
стены и трубы и ржавый карниз.
Следую дальше: в весёлых позах
моложавые, сытые старики,
и в убогом беге от мороза
спешат и путаются далёкие чудаки.
Ниже ещё, в чёрной раме –
усопший товарищ
с разорванным сердцем
и вчерашним смехом, застрявшим в ушах...
А в самом низу – маленькая дверца,
и мир за нею железом пропах.

–– О городе тоже неожиданно ëмко в другом стихослогании:

... Дымный град,
приютивший огонь и людей...
Истощается рудный клад,
и не видно давно лошадей.
Шевелится швелерный молох,
вакханалия пыльных углов.
Рельс, как лоцман, не промах –
выправляет стальной маршрут.
И над всеми всесильный монарх,
Его Величество – ТРУД.

Ярким пятном в книге мне показалось стихотворение "Темп", написанное в темпе аллегро. Это, вероятно, и кредо той жизни, зрелой жизни В. Н. Аристова, когда мечталось и свершалось многое. Стихи не датированы, но по мыслям автора – середина 80-х: " устои смяты, знак запрета сбит".

Темп

В упряжке пафоса, пристëгивая рвеньем,
одолевая попранность и стыд, мчусь, насыщаясь ветром и движеньем:
устои смяты, знак запрета сбит.

Заткнувши течь и образуя нарост,
как вдоль борта застроенный квартал,
в пространство лечь, как на поникший парус,
и наблюдать вечерних гроз накал.

И видеть в этом высшую расплату,
не помышляя о смешной мольбе.
Гул проводов, как реквием закату,
и сердца гул, как реквием себе...

Читаю, анализирую, удивляюсь.

Текст Орлова Н. М.